Становление и историческое развитие принципа свободы договора в России

Цивилистическая теория договора имеет глубокую историю, уходящую корнями еще в римское частное право, где были сформулированы основные принципы и модели обязательственных отношений. Так, например, в римском праве стипуляция (stipulatio), являясь устным контрактом, могла оформить практически любое обязательство. При этом совершение договора было строго формализовано. Договор в римском праве был главной правовой формой, с помощью которой устанавливались и закреплялись хозяйственные связи растущей торговли и, отчасти, ремесленной деятельности.

По мнению А.Н. Танаги, свобода договора возникла с того момента, когда возник сам договор. Последний предполагает согласование свободных воль его сторон. Не обладая свободой, они не могут выразить своей действительной воли. На разных этапах развития общества свобода субъектов договорных отношений была различной. Она определялась той мерой общественной свободы, которая предоставлялась субъектам частных отношений. Не является исключением и Россия, где всю историю договорных отношений пронизывает свобода договора, независимо от того, говорилось ли о ней. Характерным примером, иллюстрирующим законодательство России тех времен, могут служить нормы Судебника 1550 г., которые, например, воспрещали при договоре займа должнику служить у своего верителя в рост (ст. 82). Однако в целом даже в эпоху раннего Средневековья на Руси обязательственные отношения между лицами появлялись, как правило, по обоюдной воле между сторонами, заключившим договор.

Из этого можно сделать вывод о том, что, не смотря на то, что принцип свободы договора законодательно получил свое закрепление лишь в XX в. он всегда существовал на всех этапах развития цивильного права.

Первые исследования договорной свободы в отечественной цивилистике проводились в XIX в. Принцип свободы договора изучался такими правоведами-цивилистами, как Г.Ф. Шершеневич, И.А. Покровский, Д.И. Мейер. В их трудах он связывался, прежде всего, с условиями действительности сделок, в частности, с вопросами свободного выражения воли сторон, отсутствием насилия, принуждения. Большинство цивилистов того времени сходились во мнении, что свобода договора является одним из основных принципов не только обязательственного, но и всего гражданского права. Так, И.А. Покровский писал следующее: «Всякий договор является осуществлением частной автономии, осуществлением той активной свободы, которая составляет необходимое предположение самого гражданского права». Г.Ф. Шершеневич считал, что «свобода договора с устранением субъективных ограничений, а также формализма, стала рядом с правом частной собственности, одной из главных форм современного правового порядка».

Дальнейшая отечественная история показывает, что с приходом к власти большевиков в 1917 году и их курсом на искоренение товарно-денежных отношений, от данного принципа отказались, что привело к отрицанию свободы договора как таковой. В литературе справедливо отмечалось, что многие принципы вследствие чрезмерной политизированности потеряли правовое содержание. О принципе свободы договора говорили лишь как о присущем буржуазному гражданскому праву.

В советский период, на протяжении многих лет существовала система плановых договоров, которая с разной степенью жесткости охватывала все сферы экономической жизни страны. Она предоставляла право соответствующему исполнительному органу – от министерства и ведомства, организации которого производили продукцию, выполняли работы или оказывали услуги, до Совета Министров СССР – издавать адресованные будущим контрагентам административные по их природе акты (фонды, наряды, титульные списки, планы перевозок и т.п.), порождающие обязанность адресата акта заключать договор, содержание которого предопределялось самим актом. Логическим завершением этой системы стали заключенные в форме принятия к исполнению наряда договоры, при которых сторонам вообще нечего было согласовывать, а свою волю заключить между собой договор они могли выражать путем обоюдного молчания. Молчание адресатов планового акта на протяжении установленного срока приравнивалось к согласию заключить договор на условиях, закрепленных в акте. А уклонение адресатов от заключения договора считалось административным правонарушением, влекущим уплату штрафа в доход государства.